Сценарий телевизионной передачи из цикла БЛАГОСЛОВЕНИЕ ЛЮБВИ. Киев. ТК «Интер». 1996 год.
«С
меяться над людьми — это большой грех. Яне люблю насмешников: они никого и ничего не уважают, некоторые посягают даже на Господа Бога», — эти слова принадлежат известной оперной актрисе середины XVIII века Иенни Линд.
«За все столетие не родилось подобной ей личности», — это сказал о Иенни Линд композитор Мендельсон.
Ее голосом могли восхищаться знаменитые Оноре де Бальзак и Генрих Гейне, Александр Дюма и Чарльз Диккенс, Ей рукоплескали Париж и Лондон, Берлин и Вена… Иенни было 18 лет, когда она собрала первый в своей жизни аншлаг у себя на родине — в Стокгольме, выступила в роли Агаты в «Невесте охотника»…
Ее прозвали «шведским соловьем». А один сказочник, впечатленный до глубины души прекрасным голосом Иенни Линд, даже придумал сказку, которую так и назвал «Соловей». Он написал ее за одну ночь…
Имя этого сказочника сегодня знает каждый ребенок. Это Ганс Христиан Андерсен…
***
Андерсен и Линд познакомились в 1843 году в Копенгагене во время первых зарубежных гастролей Иенни.
Серьезная аристократическая публика молодую и тогда еще безызвестную Иенни Линд всерьез не воспринимала. Многие даже называли ее «стокгольмской выскочкой». Билеты на ее выступление стоили дешево. И на первый концерт пришли в основном простые горожане да студенты.
Но после концерта, вернувшись к себе в гостиницу, она долго не могла уснуть… потому что под ее окнами до самого утра студенты пели серенады.
А вскоре в нее влюбился весь Копенгаген.
***
Да, смеяться над людьми — большой грех! Андерсен, как никто другой понимал истинное значение этих слов Иенни.
Ведь когда 4-го сентября 1819 года четырнадцатилетний Ганс Христиан впервые приехал в столицу Дании Копенгаген из родного Оденсе, чтобы «завоевать» Театр, над ним смеялись.
Насмешниками были все: от некой мадам Торгсен, у которой он снимал жалкую каморку без окон, до… самого короля Фредерика IV.
Правду сказать, многие люди помогали ему, помогали бескорыстно: Певец Сибони, например, определил у Андерсена задатки хорошего голоса и взялся обучать его вокальному мастерству. Но у ученика начались возрастные мутации голосовых связок. И Сибони сказал, что с карьерой певца придется несколько лет повременить. Но Андерсен не мог так долго ждать!
А маэстро не понимал его трагедии и… смеялся. Ах, что Сибони, если даже Коллины постоянно подшучивали над ним?!
Так сложилось, что в доме Коллинов Андерсена принимали как полноправного члена семьи. Глава семьи Йонас Коллин имел чин статского советника и был весьма влиятельным сановником Датского Королевства. Фредерик IV безмерно ему доверял, и всегда обращался к нему за советом в делах внутренней государственной политики. Будучи депутатом по финансам, Коллин заседал в верховном финансовом органе страны, но с энтузиазмом брался за решение любых других вопросов. Если был уверен, что это послужит процветанию Дании.
Поэтому, когда член дирекции и литературный советник королевского театра господин Рабек обнаружил у доморощенного литератора Ганса Христиана Андерсена полное отсутствие образования, и горячо рекомендовал Коллину… как-то позаботиться о молодом авторе пьес, статский советник понял, что дарование нужно взращивать в хороших условиях и с полной самоотдачей взялся за дело…
Он добился для Андерсена королевской стипендии, устроил его учиться в гимназию, затем — в университет.
Но и это не все.
Коллин взял на себя обязанность вести финансы Андерсена и следить, чтобы протеже достойно выполнял свой долг перед Данией и хорошо учился.
«Пишите мне откровенно, что вам будет нужно, и как у вас идут дела»,— сказал он Андерсену.
Андерсен очень часто, иногда — каждый день — бывал в гостях у Коллинов. Сын Йонаса Эдвард стал его большим другом.
Ремесленник по происхождению Андерсен очень болезненно реагировал на всяческие шутки Эдварда: ему казалось будто для Коллинов он человек не того круга. Но чаще всего это было лишь плодом его собственного воображения. На самом деле в этой семье его очень любили. И когда он сетовал на свои трудности, невестка Йонаса Коллина Хенриэтта, имея больше свободного времени, чем свекор и муж, терпеливо его выслушивала.
Однажды Андерсен не застал ее дома и очень рассердился. И ушел, оставив короткую записку: «Фру Коллин! Мне больно, что вы меня избегаете; сейчас я ухожу, послезавтра я уезжаю — скоро я умру. С почтением Г. X.»
***
Одно время — в 1832 году — он был влюблен в дочь Коллина — Луизу. Но Луиза не питала взаимных чувств, хотя и относилась к Андерсену с интересом, и вышла замуж за адвоката.
Это тоже была насмешка…
Как Андерсен понимал Линд!
Чем больше он разговаривал с ней, тем сильнее убеждался, что Иенни близка ему по манере рассуждать, по мысли, по духу.
В его дневнике все чаще и чаще стало возникать ее имя…
Вскоре он и вовсе перестал сомневаться в своих чувствах и признался: «Я люблю!»… Признался. Но пока что только лишь самому себе: он написал эти слова в своем дневнике 20 сентября 1843 года и твердою рукою поставил восклицательный знак.
«Я люблю, люблю», — повторял он беспрестанно в сердцах… Но как же произнести эти, самые труднопроизносимые в мире слова, глядя ей в глаза — в прекрасные глаза Иенни Линд?!
А может быть надо прошептать какое-то волшебное заклинание, как в сказке, и — заветное желание исполнится, и сам Мендельсон исполнит для них свой свадебный марш?
Но великий сказочник знал, что настоящая любовь неподвластна ни злым колдунам ни добрым феям и волшебникам… Красиво говорить он не умеет, и Ганс Христиан решил, что объяснится ей в любви письменно.
Да-да, он напишет ей письмо. Иенни прочтёт и узнает, что он любит ее, и простит ему робость. Она поймет… Должна понять.
Письмо с признанием он ей вручил перед самым отплытием парохода. Иенни уехала. Прошел день, неделя, месяц, год, но Андерсен так и не получил ответа. Почему же она молчала? Конечно, замужество в самом начале своей карьеры не входило в намерения Линд. Но это ли причина?
Неужели и Иенни Линнд, просто смеется над ним? Как же тогда понимать ее слова о том, что насмехаться не только некультурно, но и низко?.. Всего лишь слова! И Андерсен взялся за перо…
Злой тролль смастерил зеркало лжи: каждый, кто ни смотрел в зеркало, видел в все вещи в уродливых очертаниях. Все прекрасное в отражении становилось грубым и смешным, все плохое делалось еще более отвратительным.
И вот, ученики тролля разбили зеркало. И крохотные осколки разлетелись по всему свету. И тот, кому осколок попадал в глаз, начинал видеть во всем только плохое, а кому в сердце — становился насмешливым, грубым и злым, потому что сердце его превращалось в кусочек холодного льда…
Так родилась «Сказка о Снежной королеве».
И только после того, как Ганс Христиан поставил точку, он вдруг с ужасом понял что написал еще одну сказку, посвященную Иенни Линд…
Нет-нет, этого не должно и не может быть. Никакая она не Снежная Королева. Прости, Линд! Это все кривое зеркало. Иенни его Герда, а он — её Кай, в сердце которого закралось сомнение. И всему виной эти кусочки льда. Но Герда-Линд придет и растопит лед своим поцелуем. Как же Андерсен ждал этого поцелуя!
Спустя два года, в октябре 1845-го, Копенгаген снова встречал на этот раз не безызвестную, но всемирно признанную оперную певицу Иенни Линд. После концерта она устроила в гостинице празднество для своих друзей. Она была счастлива, ведь в Копенгагене, казалось, только о ней и говорили.
Она просто не находила слов, чтобы выразить искреннюю благодарность всем, кто все это время верил в ее успех и помогал ей. Особенно это относилось к Бурновилю, балетмейстеру Королевского театра: он так любезно заботился о Иенни, был ей настоящим отцом. За него она и подняла первый бокал.
— Теперь все датчане захотят быть моими детьми, — шутливо молвил в ответ королевский балетмейстер. — Чтобы стать Вашими братьями, Иенни…
— Все датчане?.. Это для меня слишком много, я лучше выберу себе в братья кого-нибудь одного. Не хотите ли Вы, Андерсен, стать моим братом? — С бокалом шампанского Иенни Линд подошла к сказочнику.
Брат? Что ж, это больше, чем никто… Кай — брат Герды. Это ему подходит. И они выпили с Иенни на брудершафт.
Роль брата оказалась вполне удобной, чтобы, не пускаясь в объяснения, быть с ней рядом, встречаться с ней…
Вдвоем они бродили по улицам Копенгагена и оживленно беседовали, казалось — обо всем на свете.
Как-то раз они зашли в кондитерскую и выпили по стакану молока с булочкой, и вот уже собирались расплатиться и уйти… Как вдруг хозяин отказался наотрез взять с них деньги, — узнал знаменитостей и сказал, что считает за честь угостить таких выдающихся людей за счет заведения. Завязался спор.
Не желая оставаться в долгу, Иенни устроила для хозяина маленький концерт. Это была королевская расплата…
Но и в этот раз Андерсен не произнес волшебного слова «люблю». Линд умело отводила беседу в сторону. «Вы, наверное, ненавидите меня?» — полушутя спросил однажды Андерсен, после того, как забыл выполнить одно ее небольшое поручение.
«Нет, я не могу Вас ненавидеть, ведь для этого нужно сначала полюбить…» — ответила Линд.
Андерсен не понял, что это прозвучал отказ. Не желал понять. Потому что верил в чудо, верил в сказку со счастливым концом.
И снова Иенни уехала. И в Копенгагене снова стало сыро и неуютно…
***
Где бы ни бывал Андерсен, повсюду за пределами Дании вокруг него толпились поклонники и литераторы. Однажды в Германии одна из поклонниц воскликнула: «Я люблю вас! Да, я люблю вас!»
Она была довольно красива, но замужем! Я не знал, что мне ответить, я поцеловал руку ей и пожал руку ее мужу, чтобы он не чувствовал себя обойденным» — пишет об этом Андерсен в письме из Германии.
А однажды, когда он путешествовал дорогами Швейцарии, в его дилижанс подсели деревенские девушки. Было совсем темно. Они не видели лиц друг друга. И Андерсен начал рассказывать девушкам о них самих, как о сказочных принцессах, а себя описал стройным, бледным, обаятельным молодым человеком, с душой, трепещущей от ожидания любви.
Когда девушки, добравшись до своей станции, стали прощаться, каждая горячо и нежно поцеловала красноречивого собеседника. Они не знали, что он был до смешного некрасив, как гадкий утенок.
***
Может быть именно в поисках настоящего, непридуманного счастья Андерсен много путешествовал — будто бы пытался убежать из замка Снежной королевы, которым для него стал Копенгаген. Здесь Андерсену было холодно, здесь он был чужим.
Здесь его окружали всегда трезвомыслящие, всегда рассудительные копенгагенцы; вот они — такие близкие и такие далекие Коллины; вот они — хранители правильных форм — его критики: Хейберг, Херц, Гаух…
Где же Линд, когда же она поцелует его, и разрушит замок изо льда, и заберет его из страны вечных снегов? Но Линд почему-то не торопилась…
Ну что ж, тогда он сам сбежит. Он обманет Снежную королеву: срочно в Берлин! Иенни сейчас там.
И в декабре того же, 45-го года, Андерсен поехал в столицу Германии, где давала гастроли Линд.
Пробраться в ее гостиничный номер оказалось настоящей проблемой. С трудом ему удалось уговорить привратника передать знаменитости, что пришел ее брат. Наконец Иенни вышла к нему. Около получаса они оживленно беседовали. Иенни пообещала билет в оперу и приглашала его на сочельник. И Андерсен уж понадеялся, что Рождество они встретят вместе и, конечно же, отказывался от других приглашений.
Но Линд не появилась. Андерсен прождал ее в своей гостинице до восьми часов вечера, а потом отправился в гости к своим берлинским друзьям.
На следующий день Андерсен не без обиды рассказал ей, как был вынужден встретить Рождество. А Иенни… она засмеялась и сказала: «Мне это и в голову не пришло, я думала, вы веселитесь с принцами и принцессами, а кроме того, меня пригласили в гости. Но мы устроим еще один сочельник, и дитя получит свою елку в новогоднюю ночь!» Так и вышло.
Новый 1846 год они встретили вместе, и о романтической встрече двух детей Севера сплетничали и болтали. Об этом писали в газетах. Сам Андерсен описал эту встречу в своей немецкой автобиографии 1846 года.
***
Ему нравилось, что их дружба с Линд стала — без преувеличения — событием европейского значения. Но теперь, только лишь теперь — после случая с сочельником, Андерсен стал понимать, что она его не любит.
В будущем году Андерсена пригласили в Лондон. Как раз в то время Иенни Линд выступала там в опере. По этому поводу Эдвард Коллин даже написал не очень талантливую семейную песенку, в которой были такие слова:
По сути, он аист, и вот, сия прелестная птица
в Британию держит полет, за новыми лаврами мчится.
…
Вернешься ко времени ты, с английскою мисс, не иначе,
в восторге разинем мы рты, устроим концертик кошачий.
Но Андерсен счел, что это совсем не смешно.
— На этот счет можете быть спокойны, — вздохнул он в ответ на неуместное рифмоплетство.
Сказки Андерсена к тому времени уже были известны всему Лондону.
В одной из своих поездок по Лондону Андерсен забью в омнибусе трость. Пропажу доставили в его гостиницу на следующий день. Она прошла из рук в руки и добралась до владельца благодаря привязанной к ней лаконичной записке: «Писателю Андерсену».
Однажды, в одном старом замке в Лондоне, Андерсеном заинтересовался привратник.
— Андерсен — это наверное вы? — спросил он у друга сказочника старого банкира Гамбро. Но, узнав о своей ошибке, удивленно воскликнул,
— Как! Такой молодой? Я слыхал, что писатели становятся знаменитыми к старости, а то и после смерти.
— А Вы читали книги мистера Андерсена? — спросил Гамбро.
— Ну, как же! — ответил привратник.— Да ребятишки во всей округе знают его сказки наизусть!
Эх, если бы это видели копенгагенцы, которые до сих пор считали, что он болен «звездной болезнью»!
***
И все же Линд и Андерсен встретились в Англии. Вместе Гамбро он приезжал к певице в ее загородный дом. Эта поездка в Лондон дала ему возможность по-настоящему прочувствовать, что значит быть популярным писателем.
«А я вам говорила, что жить в атмосфере вечного праздника — это вовсе не такое удовольствие!» — услышал он от Линд, в ответ на свои жалобы на усталость и нехватку времени. Впрочем, писателю трудно было угодить.
Гамбро и Иенни оживленно обсуждали биржевые сводки, курсы акций.
Стоит ли говорить, что Андерсен был далек от всей этой прозы жизни. Он еле слышно бормотал о своем: «Я сохранил тебя в своей груди, О, роза нежная моих воспоминаний…»
На поцелуй Герды гордый Кай уже не рассчитывал…
***
С тех пор он не имел о Иенни Линд никаких вестей. Последний раз Андерсен встретил ее в Вене в 1854-ом, когда она уже два года была замужем за немецким пианистом, с которым познакомилась в Бостоне, когда ездила туда на гастроли.
Еще при жизни великого сказочника в центральном парке Копенгагена ему был поставлен памятник. Ведь Андерсен стал единственным писателем Дании, чьи произведения вошли в мировую литературу.
Но есть в Копенгагене и другая скульптура… Еще до встречи с Иенни Линд Андерсен написал «Русалочку» — сказку о вечной любви. Это очень грустная сказка — о том, что на земле влюбленные очень часто обречены на одиночество. Скульптура Русалочки высится над морской пеной у входа в столичный морской порт. Это и есть настоящий памятник Королю Сказок, его творчеству и его любви.